тюрьме предзакатных улиц Манхэттена с их забранными железными решетками окнами и
множеством запоров на каждой $"%`(.
Но случилось так, что я сделал то, чего на Манхэттене, конечно, никто обычно не делает. Как
в ту ночь у моря, я взглянул вверх. И там - над ущельями Мэдисон Авеню, и Лексингтон Авеню, и
Парк Авеню - было небо. Невозмутимое.
Неизменное. Теплое и приветливое, как родной дом.
- Интересно, - подумал я, - как бы путано и неудачно ни складывалась жизнь летчика, какие
бы разочарования на него ни обрушивались, у него всегда остается дом, и этот дом неизменно готов
его принять. В каждый миг жизни в запасе у летчика остается радость возвращения в небо - когда
можно взглянуть вниз и вверх на облака и сказать себе: - Я вернулся домой!
Ибо слова эти всегда живут у него внутри.
- Блеф, пустые слова, - скажет тот, кто прикован к земле, - спустись на землю, взгляни на
вещи трезво.
Но в моменты безнадежного отчаяния - как тогда на пляже и в этот раз - на Манхэттене -
небо возвращает мне свободу. Я поднимаюсь над раздражением и досадой, над злобой и страхом, и я
чувствую: - Эй, а ведь мне все равно! Я счастлив!
Достаточно просто взглянуть в небо.
Так случается, наверное, потому, что летчик - не просто человек, совершающий дальние
путешествия. Возможно, дело в том, что он может ощущать себя счастливым, только находясь дома.
А дома он лишь тогда, когда имеет возможность каким-то образом соприкоснуться с небом.
Люди, которые летают
Все девятьсот миль я слушал человека, сидевшего в соседнем кресле самолета, следовавшего
рейсом номер 224 из Сан-Франциско в Денвер.
- Как получ илось, что я стал торговым агентом? - говорил он. - Я пошел служить во флот,
когда мне было семнадцать, в середине войны: И он исчез - он был там - высадка на Айво Йиме -
десантные корабли - переброска войск и техники под огнем противника - множество случаев,
подробности того далекого времени, в котором этот человек был живым.
А потом в течение пяти секунд он разом словно отчитался передо мной за все те годы, что
прошли после войны: - : Ну а в сорок пятом я нашел работу в этой компании. Так с тех самых пор и
работаю.
Мы приземлились в Стэплтоне, аэропорту Денвера. Полет оконч ился. Я попрощался с
торговым агентом, и мы пошли - каждый сам по себе в толпе, заполнявшей терминал, - и, конечно
же, я больше никогда с ним не встречался.
Но я не забыл о нем.
Он столько раз в самых разных словах повторил: единственным кусочком его настоящей
жизни, единственными настоящими друзьями и настоящими приключениями, всем тем, что достойно
памяти и того, чтобы быть пережитым еще и еще раз, были те несколько вырванных из потока
времени часов в море, в самой середине мировой войны.
Потом были дни - они уводили меня все дальше и дальше от Денвера. На легких самолетах -
в летние странствия летчиков-спортсменов по стране. И я часто вспоминал о том торговом агенте,
задавая себе вопрос: - А что помню я? К каким временам с настоящими друзьями и настоящими
приключениями в настоящей жизни мне хотелось бы возвратиться, снова их пережив?