Вот почему Шанкара и Нагарьяна могут говорить, что этот мир является только снови-дением. Это не означает, что он действительно является сновидением; они не были ни глупцами, ни простаками, чтобы говорить, что мир на самом деле является сновидени-ем. Говоря это, они имели в виду, что они стали свидетелями, наблю¬дателями. Даже для этого столь реального мира они стали свиде¬телями. А раз вы стали свидетелем чего-либо, оно превращается в сновидение. В этом причина того, что мир называется майей, ил¬люзией. Это не значит, что он не является реальным, это значит, что можно стать свидетелем его. А раз вы стали свидетелем - осознающим это, полностью осознающим, - то все воспринима¬ется вами подобно сновидению, потому что имеется промежуток, и вы не отождествляете себя с происходящим. Но мы продолжаем отождествлять.
Несколько дней назад я прочитал «Исповедь» Жан-Жака Руссо. Это редкая книга. Это, на самом деле, первая книга в мировой литературе, в которой кто-то оголяет себя, пол-ностью обнажается. Какой бы грех он ни совершил, какой бы аморальный поступок ни сделал, он все раскрывает, он тотально обнажается. Но если вы будете читать «Исповедь» Руссо, то вы должны будете почувствовать, что он наслаждается этим; чувствуется, что он в приподнятом настроении. Говоря о своих грехах, говоря о своей аморальности, он оста-ется в хорошем настроении, он ликует. Кажется, что он наслаждается этим с большим удо-вольствием. В начале, во введении, Руссо говорит: «Когда наступит последний день страшного суда, я скажу Богу, я скажу Всемогущему: «Вам не нужно беспокоиться обо мне. Прочи¬тайте эту книгу, и вы узнаете все».
Никто до него не исповедовался так искренне. И в конце книги он говорит: «Всемогущий Боже, вечный Боже, выполни мое единст¬венное желание. Я исповедовался обо всем; по-зволь теперь собраться большой толпе, чтобы послушать мою исповедь».
Поэтому возникает подозрение, что он мог исповедоваться также и в тех грехах, которые он не совершал. Чувствуется, что он так возбужден и что он так наслаждается всем этим. Он отождествлял себя со своим героем. Он не рассматривал только такой грех, как ото-ждествление. Он отождествлял себя с любым грехом, который он совершал и не совершал, а это единственный грех для тех, кто хорошо знает, как функционирует человеческий ум.
Когда он в первый раз прочитал свою «Исповедь» перед неболь¬шой группой интеллек-туалов, он думал, что случится землетрясение, потому что, как он сказал, он был первым человеком, столь искренне исповедовавшимся. Интеллектуалы слушали и становились все более и более обеспокоенными. Руссо очень беспокоился, потому что он думал, что должно произойти нечто чудесное. Когда он кончил, все они испытывали облегчение, но ни один ничего не сказал. В течение нескольких минут было полное молчание. Сердце Руссо было разби¬то. Он думал, что он создал очень революционную вещь, потрясаю¬щую, исто-рическую, а здесь было просто молчание. Все просто думали о том, как бы выбраться из этого.
Кто интересуется вашими грехами, кроме вас самих? Никто не интересуется вашими добродетелями, никто не интересуется наши¬ми грехами. Человек таков, что он приобод-ряется, он укрепляет свое эго, как своими добродетелями, так и своими грехами. После написания «Исповеди», Руссо начал думать о себе, как о мудреце, как о святом, потому что он исповедовался. Но основной грех остался. Основным грехом является отожде-ствление себя с тем, что случается во времени. Все, что случается во времени, является сноподобным, и пока вы не отделите себя от этого, пока не пере¬станете отождествлять себя с этим, вы никогда не узнаете, что такое блаженство.
Отождествление является страданием, неотождествление явля¬ется блаженством. Эта десятая техника связана с отождествлением.