Под практикующим я понимаю всякого, кто обладает адекватным знанием всех или почти всех смысловых блоков, входящих в его систему чувственной интерпретации. Дон Хуан был практикующим, то есть магом, знающим все шаги своей магической практики. Как практикующий, он стремился сделать доступной мне свою систему чувственной интерпретации. В данном случае это было равносильно введению меня в новую социальную среду с присущими ей новыми способами интерпретации сенсорных данных. Именно эти способы мне и предстояло освоить.
Я был здесь «чужим», то есть не умел составлять разумные и адекватные интерпретации из магических смысловых блоков.
Чтобы сделать свою систему понятной, дон Хуан как практикующий должен был сначала разрушить во мне определенную уверенность. Речь идет о свойственной подавляющему большинству людей уверенности в том, что наше основанное на «здравом смысле» описание мира окончательно и однозначно. Используя психотропные растения и точно рассчитанные контакты между мной и чуждой системой, он добился своего — я убедился, что мое описание мира не может быть окончательным, поскольку является лишь одной из множества возможных интерпретаций. В течение тысячелетий то смутное и неопределенное явление, которое мы называем магией, было для американских индейцев серьезной и достоверной практикой, сравнимой по значению с нашей наукой. Понять ее нам сложно, вне всякого сомнения именно потому, что она основана на чуждых смысловых блоках.
Однажды дон Хуан сказал мне, что человеку знания свойственна предрасположенность. Я попросил объяснить.
— Я предрасположен к видению, — сказал он.
— Что ты имеешь в виду?
— Мне нравится видеть, — пояснил он, — потому что видение позволяет человеку знания знать.
— И что же ты видишь?
— Все.
— Но я тоже все вижу, а ведь я — не человек знания.
— Нет, ты не видишь.
— Мне кажется, что вижу.
— А я тебе говорю, что нет.
— Что заставляет тебя так говорить?
— Ты только смотришь на поверхность вещей.
— То есть ты хочешь сказать, что человек знания видит насквозь все, на что он смотрит?
— Нет. Я не это имел в виду. Я говорил о том, что каждому человеку знания свойственна его собственная предрасположенность. Я — вижу и знаю, другие делают что-нибудь свое.
— Например?
— Возьмем, например, Сакатеку. Он — человек знания, и он предрасположен к танцу. Он танцует и знает.
— Насколько я понял, предрасположенность относится к чему-то, что человек знания делает» чтобы знать?
— Верно.
— Но как танец может помочь Сакатеке знать?
— Можно сказать, что Сакатека танцует со всем, что его окружает и со всем, что у него есть.
— Он танцует так же, как я? Я хочу сказать — как вообще танцуют?
— Скажем так: он танцует так, как я вижу, а не так, как мог бы танцевать ты. — А он видит так же, как ты?
— Да, но он еще и танцует.
— И как танцует Сакатека?
— Трудно объяснить… Своего рода танец, особые движения, которые он выполняет, когда хочет знать. Невозможно говорить о танце или о видении, не зная путей и способов действия человека знания. Это все, что я могу сказать тебе сейчас.
— Ты видел его, когда он танцует?
— Да. Но тот, кто просто смотрит на него, когда он это делает, не в состоянии видеть, что это — его способ знать.
Я знал Сакатеку, по крайней мере, мне было известно, кто это. Мы встречались, и однажды я даже покупал ему пиво. Он был очень вежлив и сказал, что я могу останавливаться в его доме, если захочу. Я давно уже хотел к нему заехать, но дону Хуану ничего об этом не говорил.