Автор: Есть. И огромный! Людей окружают различные природные системы, среди коих управляемые - редкость. Но многие неуправляемые явления предсказуемы, например циклоны, землетрясения, цунами. Они приносят бедствия, которые нельзя полностью предотвратить, но уберечься от них можно. Вот потому нам и нужны метеорология, сейсмография, геология и гидрология. Этнология подобна этим наукам. Она не может изменить закономерностей этногенеза, но может предостеречь людей, не ведающих, что они творят. Но, как всегда, фундаментальная наука, ищущая только истину и бескорыстно накапливающая знания, предшествует практическим выводам. Зато когда наука становится практикой, эта последняя компенсирует все затраты труда, таланта и жизненной энергии. Как здание не устоит без уходящего в землю фундамента, так и практическое применение научной теории или гипотезы невозможно без предварительного изучения предмета. Мысль первооткрывателя долгое время бывает расплывчатой и туманной. Только соприкосновение идеи автора с восприятием читателя позволяет ей воплотиться в научную концепцию.
Редактор: Как Вы объясняете Ваш не совсем привычный для научного академического издания способ изложения исторического материала - большие диалоги при ограниченном числе ссылок на источники, эмоциональность, не свойственную текстам научных трудов?
Автор: Есть два способа изложения новой мысли. Один считается "академическим". Это значит, что нужно насытить текст специальными терминами и ссылками настолько, что не всякий специалист сможет его понять без словаря. Не буду осуждать этот способ, хотя он мне представляется не столько "научным", сколько "наукообразным". При написании диссертаций он очень полезен, но ведь диссертацию читают три оппонента и два рецензента.
Второй способ - это "забавный русский слог", т.е. простой разговорный язык. Нет научной идеи, которую нельзя было бы изложить ясно и кратко человеку со средним образованием, но, разумеется, тут необходимо применять литературные приемы: метафоры, гиперболы, эпитеты и даже вымышленные диалоги. Впрочем, к последнему приему прибегал еще Геродот; зато его любили читать и переписывали, так что его "История" дожила до нашего времени, а труды оскучнителей науки забыты.
Редактор: Я вижу. Вы сторонник второго способа, но Вы рискуете стать жертвой критиков. Они не любят того, к чему не привыкли.
Автор: Я больше думаю о читателях. Надо, чтобы они уяснили содержание работы и не бросили книгу не дочитав. Условимся считать мой стиль экспериментальным. Какое значение имеет стиль и язык, если содержание передано адекватно? Я старался также не перегружать книгу отсылочными сносками, поскольку монография - не статья. Тезисы любой монографии должны опираться уже не на первичный материал непроверенных источников, а на верифицированные выводы своих и чужих работ.
Но даже монографическое исследование - лишь необходимая опора для "философского обобщения" или изложения научной идеи, возникшей путем синтеза многих научных дисциплин. Таковы работы В. И. ВернадскогоA1(в том числе "Биосфера", "Химическое строение биосферы Земли и ее окружения"), Л. С. БергаA2("Климат и жизнь", "Номогенез"), Н. И. КонрадаA3("Запад и Восток"), А. ТойнбиA4, О. ШпенглераA5и др. Здесь авторы обращаются к образованному читателю, который знает факты настолько, что делать сноски нет необходимости.
Моя работа лежит между монографией и философемой. Она - "эпирическое обобщение" тридцати статей и четырех монографийA6, а еще четырех трактатов, выражающих суть диалектики природных процессов антропосферыA7. Словом, это, образно говоря, некая кариатида. Но в основе сюжета данной книги - возрасты этноса, описание особенностей, характера фаз этногенеза, закономерности взлетов и увяданий этносов, цикличности, названной мною "Конец и вновь начало". Почему?