Виктор Джулио прошёл шаркающей походкой к отверстию в хижине, снял джутовый мешок, висевший на ржавом гвозде, и вытянул оттуда бутылку дешёвого рома. Его руки, переплетённые вздутыми венами, непроизвольно тряслись, когда он отвинчивал крышку бутылки. Не обращая внимания на то, что янтарная жидкость струится вниз по его тощей бороде, он несколько раз глотнул.
— Нам надо многое сделать, — сказал Октавио, — лучше собирайся и пойдём.
Я был молод, как и ты, когда другой мэр назначил меня помощником к одному старику, — вспомнил Виктор Джулио, — ах, как я был силён и усерден в труде. Но взгляни на меня сейчас. Даже ром уже не может согреть моё горло, — опустившись на землю, Виктор Джулио искал свою походную трость, — эта палка принадлежала тому старику. Он дал мне её перед своей смертью, — он протянул Октавио тёмную, прекрасно отполированную трость, — она сделана из твёрдого дерева, растущего в джунглях амазонки. Её даже нельзя сломать.
Октавио мельком взглянул на трость, а затем спросил с нетерпением: — что толку в этой болтовне? Или нам больше нечем заняться?
Старик усмехнулся, — мясо замочено уже вчера. Сейчас оно должно быть готово. Оно на улице, позади лачуги, в стальном баке.
— Покажи мне, что надо делать с мясом? — попросил Октавио.
Виктор Джулио засмеялся. У него не было передних зубов, а оставшиеся жёлтые коренные зубы выглядели, словно два столбика в дыре его рта, — здесь и в самом деле нечего показывать, — сказал он сквозь взвизгивающий хохот, — я просто захожу к фармацевту, когда надо приготовить мясо. Он поливает мясо чем-то похожим на маринад. Фактически, — объяснял он, — ничего сложного в этом нет, — его рот расплылся в широкой ухмылке, — я всегда беру мясо из скотобойни, которая нравится мэру, — он сделал долгий глоток из бутылки, — ром помогает мне войти в норму, — он почесал свой подбородок, — собаки настигнут меня в один из этих дней, — прошептал он со вздохом и вручил полупустую бутылку Октавио, — ты лучше хлебни немного.
— Нет, спасибо, — вежливо отозвался Октавио, — я не могу пить на пустой желудок.
Виктор Джулио раскрыл свой рот, готовясь сказать что-то. Но вместо этого он поднял дорожную трость и джутовый мешок, пригласив Октавио следовать за ним. Увлечённый чем-то, он на миг остановился и взглянул на небо. Оно было ни тёмным, ни светлым, но каким-то необычно и угнетающе серым, что бывает иногда перед рассветом. Вдали он услышал лай собаки, — мясо здесь, — сказал он, указывая подбородком на стальной бак, стоящий на деревянном обрубке. Он передал Октавио свёрнутую верёвку, — если ты подвяжешь на спину этот бак, тебе будет легче нести его.
Октавио со знанием дела обвязал верёвку вокруг стального бака, поднял его на спину и, скрестив верёвки на своей груди, прочно завязал не ниже пупка, — это всё, что нужно? — спросил он, уклоняясь от взгляда старика.
— У меня в мешке есть ещё несколько запасных верёвок и канистра с керосином, — объяснил Виктор Джулио, снова отхлебнув глоток рома и небрежно засунув бутылку в карман. След в след они зашагали сухим оврагом, который рассекал заросли тростника. Кругом стояла тишина, нарушаемая лишь трелями сверчков и ласковым ветерком, снующим между кинжальных отростков тростника. Виктор Джулио беспокойно вздохнул. У него болела грудь. Он чувствовал себя усталым. Ему хотелось лечь на твёрдую землю здесь, лежать… Его взгляд часто возвращался к лачуге, которая становилась всё меньше и меньше.