«Ибожественный(?) пророк Давид воскликнул, говоря: «Разве я не правильно пророчествовал, когда был на земле?»» После этого другой пророк, а именно, святой Исаия, заговорил подобным же образом: «Разве я неправильно пророчествовал?» и т. д. Затем компания святых и пророков, после того как на протяжении целой главы хвастались и сравнивали знаки своих пророчеств, — начинает буйствовать, что заставляет Князя Тьмы обронить замечание, что «никогда еще мертвые не осмеливались так нагло вести себя по отношению к нам» (чертям, XVIII, 6); в то же время притворяясь, что он не знает,ктотребует войти. Затем он с невинным видом опять спрашивает: «А кто это такой Царь Славы?» Тогда Давид говорит ему, что он хорошо знает этот голос и вполне понимает его слова, «потому», он добавляет, «что я произносил их его Духом». Наконец, догадываясь, что Князь Тьмы так и не откроет свои «медные врата беззакония», несмотря на ручательство за посетителя, даваемое царем-псалмопевцем, Давид приходит к решению обращаться с врагом, «как с филистимлянином, и начинает кричать: „Ах ты, грязный и вонючий князь ада, открой свои ворота… Я тебе говорю, что Царь Славы идет… впусти его!“»
Пока он еще перебранивается, «всемогущий Господь появляется в видечеловека»(?), после чего «Нечестивая Смерть и ее жестокие офицеры охвачены страхом». Затем они, трепеща, начинают обращаться к Христу с различной лестью и комплиментами в виде вопросов, причем каждый из нихпредставляет собою догмат веры.Например: «И кто ты такой, настолько могучий и великий, что освобождаешь пленников, которые были вцепях первородного греха?» — спрашивает один дьявол. «Вероятно, ты тот Иисус», — покорно говорит другой, — «про которого только что говорил Сатана, чтосвоей смертью на Кресте ты получишь власть над смертью?»и т. д. Вместо ответа Царь Славы «растаптывает Смерть, схватывает Князя Ада и лишает его власти».
Затем в аду начинается суматоха, которая была изобразительно описана Гомером, Гесиодом и их переводчиком Преллером в его изложении Астрономического Геркулеса
Invictus, и его празднеств в Тире, Тарсусе и Сардисе. После посвящения в аттических Элевзиниях, языческий бог спускается в Гадес и — «войдя в преисподнюю, он посеял такой ужас среди мертвых, что все они разбежались!» Те же самые слова повторены в
«Никодиме».Следует сцена суматохи, ужаса и сожалений. Чувствуя, что битва проиграна. Князь Ада бежит и благоразумно присоединяется к сильнейшей стороне. Тот, против кого, согласно Иуде и Петру, даже архангел Михаил «не осмелился выставлять бранных обвинений перед Господом», подвергается теперь позорному обращению со стороны своего бывшего союзника и друга «Князя Ада». Бедного Сатану оскорбляют и поносят за все его преступления и черти и святые, тогда как
Князьоткрыто получает награду за свое предательство. Обращаясь к нему Царь Славы говорит так: «Вельзевул, Князь Ада! теперь Сатана, князь, отдается в твое подчинение
навсегда вместо Адамаи его праведных сынов, которые мои… Придите ко мне вы, все мои святые, которые были
созданы по моему образу,которые
были осуждены древом запретного плода,и
Дьяволом и смертью.Живите теперь
древом моего креста;Дьявол, князь мира сего, повержен (?), и Смерть побеждена». Затем Господь берет Адама за правую руку, Давида за левую, и
«поднимаетсяиз Ада в сопровождении всех святых», Еноха и Илии, и
«святогоразбойника».
[616]Благочестивый автор, вероятно, по недоглядению забыл дополнить эту кавалькаду, завершив ее хвост раскаявшимся драконом Симона Пустынника и новообращенным волком Св. Франциска, виляющими своими хвостами и проливающими слезы радости!